Вячеслав Кашицын - Ни стыда, ни совести [сборник]

Самое удивительное — он говорил серьезно. И говорил так, будто я не имел права не знать, о чем речь.

— Я всего это не видел и не читал, извините. Нельзя ли поближе к делу?

Он рассмеялся. Заразительно и так искренно, что я на какую-то долю секунды ему поверил и сам улыбнулся.

— Игорь, ну нельзя же так! Я понимаю, они содержат вас в скотских условиях — даже интернета нет — и не дают никакой информации, и наверняка лгут, лгут на каждом шагу, но зачем же озлобляться? Я слышал о вас самые лестные отзывы. Анастасия…

— Как вы ее завербовали?

— То есть?

— Как вам удалось уговорить ее прийти ко мне?

Он, казалось, удивился.

— Она же ваша сестра. Зачем ее уговаривать. Она вам желает добра. Разумеется, мы посодействовали ей в некоторых вопросах. В частности, взяли на себя обязательство оплатить лечение ее мужа в хорошем пансионате с последующей реабилитацией. Кроме того, вы же знаете, они пять лет стоят в очереди на квартиру, так вот, они получат ее, в Юго-Западном округе, ордер уже подписан, и, конечно, потом будут иметь возможность оформить ее в собственность.

— Вот как.

Значит, они все-таки ей заплатили. Но отчего так щедро? Впрочем, это их дело.

— Надо же, какие вы. — Я взял его тон. — И вы, наверное, думаете, что, помогая ей, получите что-то от меня? Наивные. Мы с сестрой терпеть не можем друг друга, ясно? И все ваши усилия напрасны. Не знаю, чего вы от меня хотите, но вы этого не получите.

Он некоторое время, продолжая улыбаться, смотрел на меня. Потом сказал:

— Вы ее любите.

— Что? Откуда вам…

— Очень любите. И сделаете для нее все, что нужно. И для нас.

Его самоуверенность и мерзкий взгляд, которым он читал в моей душе, смутили меня. Но я не подал виду.

— С чего это вы решили?

— С того, Игорь, что это только болваны могут считать вас жестоким и расчетливым или те, кто сам без сердца. Все эти люди, те, кто верит в эти байки про предумышленное убийство, они ведь не читали ваш сайт. А я, верите-нет, с первого взгляда на ваши статьи понял, что вы способны любить. И будь иначе, меня бы тут не было.

Я не понимал, к чему он клонит.

— Чего вы от меня хотите?

— Денег.

У меня от такой прямоты отвисла челюсть.

— Вам же известно, Игорь, что все люди хотят друг от друга, в сущности, двух вещей: денег и любви. Любви мне от вас не надо, хотя, повторяю, вы на нее способны, как никто другой, мне нужны деньги.

Я вспомнил адвоката.

— Вы наследство имеет в виду? Так я еще…

— Ну что вы. Вы меня обижаете, сравнивая с этими проститутками в дорогих костюмах. Кто у вас адвокат? Грунин? Нет, мы зарабатываем на хлеб более достойно, во всяком случае, не подставляя задницу.

— Гм. Тогда…

— Наше предложение сводится к следующему. Вы обязуетесь предоставить нам исключительные права на освещение всего того, что происходит с вами. А мы, со своей стороны, не оставим вас, что бы с вами ни случилось, а это очень важное для вас подспорье, учитывая, с кем вам придется иметь дело. Эта сделка, не скрою, сулит нам большую прибыль, а вам — гарантию безопасности и справедливого, насколько это вообще возможно, рассмотрения вашего дела.

— Вы что, хотите, чтобы я…

— Чтобы вы продали нам свою историю. С начала до конца.

Час от часу не легче.

— А если я не соглашусь?

— А куда вам деваться? — Он вынул из кармана пачку «Мальборо», щелкнул зажигалкой. — У вас такое положение, что…

Все они курят или сосут леденцы. И все чего-то хотят от меня.

— …такое положение, что не до жиру. Сами посудите: писать про вас все равно будут, и всё небылицы, представлять, какой вы расчетливый злодей, отправили на тот свет свою молодую жену ради пешнинских миллионов. И ТВ тут появится, даю вам слово. И все они будут во все глотки содействовать обвинению, создавать у обывателя мерзкий и отвратительный образ убийцы. Разве вы хотите, чтобы люди вас ненавидели? Родственники и друзья пострадавших в аварии и так, насколько я знаю, намерены устроить над вами самосуд. А адвокат не давал вам газеты?

Я покачал головой.

— Ничего, я принесу. Так вот, вся эта клика будет играть на руку вашим врагам. Вам это надо?

— А вы, наверное, будете изображать из меня кого-то другого? Вы же тоже лжете. В силу профессии.

Казалось, он оскорбился, или сделал вид.

— Игорь, дорогой, то, что вы называете ложью, для многих людей — единственная достойная внимания реальность. Вы в метро ездите? Или только на «Ягуаре»? Посмотрите, что люди читают. Какие книги, какие газеты. Они хотят сказки, понимаете? И, по справедливости, Игорь: не вам говорить о лжи — вы же написали «Нейтральность объектов».

Я снова вспомнил о Грунине, который в качестве довода приводил мне эту статью. В ней я, в общем-то, не выдумывал ничего нового: просто раскрыл буддийский тезис о том, что каждое явление в нашей жизни может быть хорошим или плохим, в зависимости от наблюдателя. Классическая ситуация с полупустым или наполовину наполненным стаканом.

— Во всяком случае, я считаю, что вы лжете.

— А зачем вам правда? Нам совершенно безразлично, что на самом деле произошло с вашей женой. Извините. Повторяю, я не верю, что тут убийство ради денег, но по какой причине это произошло — какая разница? Для нас важно то, что будет продаваться. По справедливости, эта идея следствия — полная мура, ну да они отрабатывают заказ. Если мы сейчас убежденно напишем, что располагаем неопровержимыми данными, будто следствие право, а вы сделаете чистосердечное признание, это не даст нам ничего. Все только будут плеваться и поражаться вашей низости и лицемерию. Но у нас есть другая версия. И знаете, Игорь, я думаю, она недалека от истины.

Я вздохнул и утер лицо.

— Я уже говорил и адвокату и следователю: это был несчастный случай.

Может, рассказать ему все как было?

— Ну да, несчастный случай. Скажите, Игорь, а как вам вообще в голову приходят все эти мысли?

— Какие мысли?

Я почувствовал какой-то подвох.

— Ну, те, которые вы потом излагаете в статьях. Или в постах, как модно сейчас говорить. На сайте вашем.

Я пожал плечами.

— Я не задумывался об этом.

— А вот я, верите-нет, задумался. Вы не бог весть какой стилист, но посещаемость у вашего сайта всегда была неплохая, совсем неплохая для узкого круга «философов жизни». Собственно, вся эта категория — это бездельники, которые никак не могут найти свое место в обществе, а работать им лень. Но ведь вы другой. У вас золотые руки и, надо признать, острый и своеобразный ум. Так вот, являясь до некоторой степени вашим поклонником…

Еще один.

— …являясь вашим поклонником, я попытался проанализировать, а что действительно могло стоять за этой аварией. Хотите, расскажу? Я ведь вообще попал на ваш сайт случайно. Но когда прочитал «Несколько слов об эстетическом гомосексуализме», то долго смеялся. Потом был «Манифест одиночки», который заставил меня задуматься. И наконец — здесь уже серьезно, — «Стыд и совесть: что делает человека человеком». Вы обладаете удивительным талантом писать просто о сложных вещах, несмотря на все эти псевдонаучные названия. И вот что, Игорь: если у этой катастрофы действительно была какая-то причина, то она была вовсе не в деньгах.

— А в чем?

— В идее. Сюжет таков: молодой человек, без определенного рода деятельности, талантливый и амбициозный, но, как это часто бывает, невостребованный в обществе, задумывается о том, что же есть такое стыд и совесть? И приходит к выводу, что это — барьеры между человеком и Богом, между человеком и зверем. Ведь так в вашей статье, правда? И тут его осеняет: единственная возможность проверить это — это совершить преступление, у которого нет мотива и которому нет оправдания. Например, убить любимую женщину. И таким образом, проверить, кто он есть, добраться до своей сути. Почувствовать, как это — находиться по ту сторону стыда и совести… — Он подался ко мне, глаза его блеснули. — Ну как, вы почувствовали?

— Вы… что несете?

У меня засосало под ложечкой.

— Вы… сумасшедший?

— А что это вы так забеспокоились? — Он улыбнулся снова, хищной улыбкой. — Это ведь неправда. Это то, о чем мы напишем. Вам необязательно будет это подтверждать. Конечно, никакого любомудрия там не будет, нашему человеку не до этого, но тот факт, что вы убили за идею, привлечет читателя. Вы ведь, говоря по справедливости, идейный маньяк.

— Вы что, Раскольникова из меня хотите сделать?

— Ну что вы, Игорь. Раскольников по сравнению с вами — ребенок. Вы у нас что-то вроде Пичушкина и Чикатило в одном лице. И самое сильное тут, что и слава вам не нужна, и не болезненное удовольствие: вам нужно вопрос разрешить!

Я помолчал, потом сказал:

— Знаете…

— Женя.